Все предметы, которыми мы пользуемся, кто-то придумал. Да если бы только предметы! Письменность и деньги, банки и авторские права – это тоже чьи-то изобретения. Наша цивилизация создана человеческой изобретательностью. Подчас вслед за какой-нибудь технической новинкой в мир приходят перемены, о которых ее создатель не мог и подумать. Пройдемся по основным тезисам книги экономиста Тима Харфорда «50 изобретений, которые создали современную экономику. От плуга и бумаги до паспорта и штрихкода».

Автор сразу же оговаривается: «Эта книга представляет собой попытку собрать пятьдесят самых поучительных историй о том, как изобретения сформировали современную экономику, и ни в коем случае не список пятидесяти самых значительных изобретений в экономической истории».

Харфорд отлично понимает, что любой перечень «самых значительных изобретений» будет либо необозримым, либо произвольным. Собранный автором список отлично это иллюстрирует. В нем есть контрацептивы, но нет вакцин, есть кондиционеры, но нет водяного отопления, есть письменность, но нет мореплавания. Полный список я приводить не буду, должна же остаться какая-то интрига. Поговорим лучше о том, чему же нас должны научить 50 рассказанных Харфорд историй.

Первое – не всякое изобретение можно потрогать. В списке есть и регистрация собственности, и общества с ограниченной ответственностью, и прочие социальные технологии.

Второе – у каждого крупного технического изобретения есть социальные последствия. Некоторые из них очевидны. Так, контрацептивы открыли женщинам путь в профессии, требующие долгого обучения (до этого была слишком велика вероятность, что обучение придется прервать из-за беременности). Некоторые были очевидны для современников, но не для нас. Скажем, колючая проволока появилась в ответ на яростный запрос американских фермеров. Дешевая ограда для участков, которую не могли преодолеть кочующие стада, позволила распахать американские прерии и фактически покончила с Диким Западом. Некоторые очевидны для нас, но не для современников. Например, процесс Габера-Боша позволил накормить человечество, снабдив его азотными удобрениями, но он же провоцирует кислотные дожди. Наконец, некоторые мы только начинаем осознавать, потому что мы и есть современники. Пример: количество клиентов типичной компании сегодня зависит от ее места в поисковой выдаче Google. Тем самым механизмы ранжирования результатов гуглом превращаются в малопредсказуемый, но мощный фактор, влияющий на бизнес фирмы, но никак не связанный с качеством ее услуг. В то же время крайне маловероятно, что появятся новые поисковики, лучшие, чем Google, т.к. у Google лучше всего база знаний о предыдущих кликах пользователей. Поиск в интернете во многих странах внезапно стал чуть ли не естественной монополией одной частной компании.

Третье – даже потенциально прорывные технологии страдают от детских болезней. Ранние версии дизельного двигателя были ненадежны, и Рудольфу Дизелю то и дело приходилось возмещать убытки клиентов. Финансовое положение его в конце концов стало плачевным, и, по одной из версий, это толкнуло его на самоубийство. А через четверть века его двигатель стал обеспечивать 25% мировой морской торговли.

Четвертое – некоторые изобретения раскрывают свой потенциал только в связке с другими изобретениями. Высотных зданий, невероятно увеличивающих эффективность землепользования в городах, не было бы без железобетона. Но их не было бы и без лифта с надежным тормозом, а также без кондиционера и без многих других вещей.

Пятое – чтобы полностью раскрыть потенциал революционных изобретений, нужно полностью пересмотреть организацию производства. В эпоху пара на заводе был один огромный паровой двигатель, приводящий в действие все станки (поскольку маленькие паровые двигатели удручающе неэффективны). Этому обстоятельству было подчинено все, от архитектуры заводских зданий до расположения станков, от режима работы персонала до техники безопасности. Когда началась эпоха электричества, заводовладельцы просто заменяли огромный паровой двигатель на огромный же электрический – и обычно были разочарованы эффектом от столь капитальной инвестиции. Уверившись в бесполезности электричества, многие по-прежнему выбирали пар. Понадобилось почти полвека, чтобы архитектура, логистика, управление персоналом и т.д. полностью освоили потенциал подхода «у каждого станка независимый двигатель, энергия к которому подается по проводам». И когда это наконец произошло (в начале 1920-х), производительность труда на заводах взлетела до невиданных высот. Харфорд вспоминает эту историю в связи с широко известными сетованиями Солоу, что компьютеризация не увеличивает производительность труда. Разумеется, не увеличивает, если заменить компьютерами арифмометры и печатные машинки и на этом остановиться! Только сейчас, с интернет-магазинами, удаленной работой и т.д., начинается настоящая перестройка экономики под возможности IT, и она еще очень далека от завершения.

Шестое – иногда даже глобально выгодное экономике изобретение куда проще сделать, чем внедрить. Об этом свидетельствует история стандартизированного грузового контейнера. Придумать гофрированный стальной ящик было несложно. Сложно было продраться сквозь сопротивление всех подряд, от принимающих законы бюрократов до транспортных компаний и даже профсоюзов грузчиков (и это притом, что до «контейнерной революции» грузчики в крупных портах погибали каждые несколько недель!). Для этого потребовалось много настойчивости, политического чутья и готовности к риску. Зато когда это наконец произошло, морские перевозки многократно ускорились и удешевились. Только это и позволило создать экономику, в которой заурядная картонная коробка дважды пересекает океан: сначала, когда в ней везут ноутбук из Китая в США, потом, когда ее везут обратно в Китай на переработку.

Харфорд поднимает и множество других тем. Это и вклад военных ведомств в технологии, находящие сугубо мирное применение (тот же смартфон был бы невозможен без нескольких оборонных разработок). И контроль за безопасностью новых технологий (печальная история с тетраэтилсвинцом). Для меня особенно впечатляющей оказалась история мобильных платежей в Кении и Афганистане. Технология была внедрена западными благотворителями для микрокредитования людей, желающих открыть малый бизнес. И вдруг оказалось, что для рядовых граждан стран, где «банковские системы… слишком неэффективны, чтобы извлекать прибыль из обслуживания нищего большинства», это единственная альтернатива использованию наличных. И, поскольку все платежи привязаны к номеру телефона отправителя и получателя, она дает действенную защиту от грабителей и вымогателей. В связи с чем на нее возник повальный спрос. Банальное мобильное приложение заметно изменило экономические и социальные институты целых стран!

Еще одна поучительная история – о том, почему обладателей мобильных телефонов в мире гораздо больше, чем обладателей унитазов. Не только потому, что унитаз требует центральной канализации. Еще и потому, что обладание телефоном дает очевидные преимущества его владельцу, а обладание унитазом – скорее соседям владельца, под окнами которых перестали гадить (речь, конечно, о теплых странах, но они и есть самые бедные и густонаселенные). А что в конечном счете отсутствие экскрементов на улицах выгодно всем, так это еще вилами по воде писано, купит сосед унитаз вслед за мной или нет. Так что до некоторых благ цивилизации нужно дозреть не технологически, а культурно.

Постфактум рассуждения Харфорда выглядят очевидными. Но далеко не все из них придут в голову человеку, ранее не изучавшему многообразные связи между техникой и экономикой. Эта простая и ясная книга о привычных вещах куда глубже, чем кажется поначалу. И это, наверное, и есть ее главное достоинство.