Юрий Макогон: «Мы даем рабочие места Западу. Вот такая судьба»

За время кризиса Украине была на пороге инфляции, и сейчас не исключается дальнейшее обесценивание гривны. Вкладчикам банков расслабляться не следует, потому что в скором времени количество этих финансовых учреждений сильно уменьшится

.

О том, почему власти и бизнес не слушают ученых, и к каким последствиям для украинской экономики это приводит, что будет дальше и когда закончится кризис, на что тратились кредиты МВФ и как украинцы дают рабочие места Западу, в эксклюзивном интервью «УРА-Информ.Донбасс» рассказывает доктор экономических наук, профессор Юрий МАКОГОН.

• Создается впечатление, что для всех кризис оказался полной неожиданностью. Это случилось потому, что эксперты «проморгали», или потому, что к ним вовремя не прислушались власти? Институтов, которые занимаются проблемами экономики, у нас, вроде бы, немало…

• Действительно, я соглашусь с Вами, что у нас много экономических институтов, причем государственных институтов, институтов академических, которые получают финансирование из госбюджета.

Я Вам несколько назову – Институт прогнозирования Академии наук, Институт экономической безопасности при РНБО, Институты экономики промышленности и экономико-правовых исследований Национальной академии наук, Институт рыночных реформ и экологии в Одессе, тоже НАУ… И так я могу перечислять очень много. При этом еще существует часть институтов, их условно можно назвать частными. Они создавались под различные гранты, и они, как правило, уже сориентированы в своей точке зрения. Есть институт, который финансируется немцами, есть институт, который финансируется США.

Да, я считаю, что экономическая наука могла бы многие вещи рассчитывать, предусматривать, упреждать. Здесь есть два аспекта. Первый аспект – то, что произойдет с резервной системой США, то есть нечто из того, что уже произошло, было видно. Вот этот финансовый кризис был виден заранее, и самое интересное, что это связано с МВФ. Кредиты, которые мы брали у него, нужно было брать не под то, что мы брали, а под проекты, допустим, создания дорожной инфраструктуры или реконструкции железных дорог… Мы, скажем, ни одного моста не построили, не только за время независимости, но и почти за два десятка лет советского периода. Метро мы тоже не строим…

.

И масса заводов работают на зарубежный рынок, потому что здесь они не востребованы. А мы в это время берем кредит под то, чтобы сбалансировать финансовую систему. Эти деньги растворяются для поддержания гривны на определенном уровне, удобном для этой власти. Вы помните, что для нынешнего Кабинета министров был выгоден «импортный» курс, и у нас импорт передавил настолько, что на сегодня мы уже имеем отрицательное сальдо в 13 млрд. грн. Тем не менее, мы берем очередные транши. МВФ уже сам остановился, потому что видит, что бесперспективно нам давать очередной транш, а мы продолжаем просить. Кризис развития виртуального финансового рынка был виден, и говорили, что почти в 30 раз оторвана сумма оценки финансового рынка от реальной экономики, и что рано или поздно это все рухнет.

Дальнейшие последствия не все оценили. Ипотечный рынок упал первым. Теперь падает строительство, не идут заказы на строительные материалы, железобетонные конструкции – это все не востребовано. А металл? Источником 42% экспортного поступления валюты является черная металлургия, и здесь, конечно никто не знал, что будет так. Буквально за один год, в 2007–2008, средний ценовой показатель вырос вдвое, и все эти сверхприбыли получены понятно кем. Но когда возник кризис, эти «понятно кто» тут же начали просить государство о помощи, постановления принимать, меморандумы подписывать. Подождите, а где же деньги, которые они зарабатывали? Где тот Стабилизационный фонд, который обязательно должен был создаваться?

То есть, наука что-то видела, но не все учла?

Конечно, наука не все учла, но науку и не слушают – вот в чем вопрос. Я в советское время работал в статистике, работал главным экономистом завода. И директор или обком партии от нас, экономистов, ожидали определенного уровня показателей. Если мы давали какие-то записки, в которых что-то не совпадало с их мнением – все! «А что ж ты посчитал такую фигню?», – говорили нам. Все слышали то, что хотели слышать, а все, что «выпадало» за эти рамки было неправильно, неверно априори. С тех пор ничего не изменилось.

Здесь, конечно виноваты обе стороны – с одной стороны наука, с другой – власть. Я часто спорю со своими коллегами. Я говорю, что, когда мы с ними запираемся, выясняем, спорим, нас никто не слышит, никто не участвует. Получается, что только друг другу мы интересны, а ведь мы должны работать так, чтобы наше мнение было услышано не только властью, но и широкой общественностью. Мы должны обнародовать свое мнение!

Но ведь ученые-экономисты постоянно выступают перед властью, их даже специально приглашают – на совещания, круглые столы, семинары…

Это больше экранное шоу. Я сам выступал на очень многих таких мероприятиях, и сказать, что я повлиял на какое-то решение, было бы очень смело. Я выступал в Верховной Раде по проблеме ВТО. И что? Вступили в ВТО? Вступили. Не сделали нужных оговорок? Не сделали.

Я выступал по территориям приоритетного развития и экономическим зонам. Выхолостили экономические зоны? Выхолостили. Потеряли возможность применять преференции? Потеряли. Прошлый созыв парламента хотел возобновить эту работу – разогнали, а нынешний парламент так и не вернулся к этой теме. Я выступал в парламентском комитете по вопросу экспортной политики, где показывал, что мы замкнулись в слишком узкой группе товаров. Я шесть лет назад доказывал, что, когда обвалится рынок, он обвалится теми сегментами, где мы работаем – это металлургия, минеральные удобрения, тяжелое машиностроение и сельское хозяйство. Так оно и произошло.

Сейчас правительство шлет победные реляции о том, что инфляция побеждена, но у многих людей в этом сомнения. Тем более – в свете того, что Вы сказали. Вы можете сделать хоть какой-то прогноз о поведении нашей национальной валюты? Доллара? Евро?

Гривна инфлирует, это однозначно, причем к этому приложили руку политики, и ныне находящиеся у власти – тоже. Вы помните потуги девальвации гривны, когда курс снизили до 4,6 грн. за доллар. Это не соответствовало реальному содержанию гривны, е ее обеспеченности товарами и услугами. За несколько лет до этих событий я много раз называл, что реальная цена доллара – семь-восемь гривен. Сегодня, на мой взгляд, то, что удается пока держать Национальному банку, – примерно правильное соотношение. Другой вопрос, что и доллар уже не тот. А борьба доллара с евро может, в принципе, привести к минимальному разрыву стоимости гривны по отношению к доллару и евро.

Мы были накануне гиперинфляции, по-настоящему, и только помощь со всех сторон, в том числе операция с траншем, как-то это остановила. Но сам по себе транш имеет по времени отрицательное влияние, потому что нам нужно вернуть деньги из долларов или евро, не важно, заработанных за реальный экспорт. А экспорт упал, и как мы будем при 15 млрд. внешнего долга получать еще, как мы еще хотим при этом его вернуть – для меня загадка. И, значит, обесценивание гривны в дальнейшем я не исключаю.

Так в чем все-таки лучше хранить деньги?

Я на такой вопрос обычно отвечаю – нужно держать деньги в евро, в долларах, в рублях и в гривнах как минимум.

А где? Вы же видите, что происходит с банками. С точки зрения науки, кстати, следует ожидать массового банкротства украинских банков?

Такое количество банков для страны Украина – это, конечно, количество запредельное. Я недавно ехал утром, и за десять минут поездки от дома до работы по пути насчитал одиннадцать наименований различных банков, то есть на каждую минуту езды – банк. Я, конечно, понимаю, что будут страдать конкретные люди, но банкротство такого количества банков, которые сейчас существуют, неизбежно.

Неизбежно их взаимное поглощение, неизбежно их укрупнение. Это один из путей выхода из кризиса, и задача каждого кризиса – очищение и приведение к какому-то оптимальному соотношению численности корпораций и банков. Я могу обратить Ваше внимание на такой факт – в начале периода независимости у нас было одиннадцать товарных бирж в Донецкой области, в этот период в США их было столько же.

.

Сейчас уже можно делать какие-то прогнозы о том, когда закончится кризис и с какими последствиями для украинской экономики?

• Где «дно» кризиса, сейчас очень трудно оценить, тем более у нас, при нестабильности власти. Тем более, что мы не знаем, как отреагирует мировой рынок и, соответственно, экономика Украины. Но я так скажу, что поскольку «двадцатка» (G20 – ред.) приняла серьезные решения, произошли серьезные вливания в машиностроение, наш металл начнут заказывать все равно. Они на нашем металле, на этом полуфабрикате сидят как наркоман на игле. Они этот передел у себя уже убрали. Поэтому сначала рассосется то, что осталось на складах, а потом потихоньку пойдет производство.

У химиков дело посложнее, их нужно переориентировать на внутренний рынок минеральных удобрений. Потому что дешевой стала нефть, и проблема с биотопливом «погасла», и на минеральные удобрения не будет такого ажиотажного спроса. На мой взгляд, и не только на мой, только год-полтора, от силы – два, будет невысокая на нефть. Все равно будет со временем повышение цены на нефть, снова вернутся к биотопливу и к заказам минеральных удобрений. Вопрос только в другом – наши рынки могут быть к тому времени заняты странами БРИК (это аббревиатура Бразилия, Россия, Индия, Китай).

Мы можем просто не успеть вернуться на мировой рынок, потому что рынка черного металла мы занимаем, к примеру, всего 3%, хотя находимся на 8-м месте по производству и экспорту. По минеральным удобрениям наш процент тоже сверхнизок. К тому же себестоимость нашего метала и нашего биотоплива больше, чем у остальных. Нас просто сомнут и не заметят.

Многие говорили, что при перечисленных Вами угрозах бизнес, по идее, должен был бы озаботиться реконструкцией, модернизацией производства. Но Вы же помните, что на инвестиционном саммите в Донецке разработки наших ученых купили китайцы, чуть позже на выставке в Москве – россияне. Украинские бизнесмены до сих пор особого интереса к новым технологиям, даже отечественным, не проявляют. Почему?

Потому что наш бизнес живет сегодняшним днем. Этот бизнес сегодня не может работать на перспективу. У него не находится столько денег, чтобы он их «омертвил», то есть лишился части оборотных средств, и вложил в то, что даст ему результат через много лет. Все работают в пределах одного года. Кстати, и наша власть работает в пределах одного годового бюджета. Да и то – со скандалами, с угрозами разгона парламента.

Вот у Донецкой области есть программа до 2015 года, у города Донецка до 2020-го, есть программа научно-технического развития Донецкой области до 2020 года, а в стране что-нибудь подобное есть? Нет. Никто в стране не знает, что будет через год. Сейчас всех занимают только вопросы: «когда будем проводить выборы?», «кого будем переизбирать – Президента или парламент вместе с ним?», «А Президента – в январе или в октябре?». Никого больше ничего не интересует.

А чем Россия принципиально в этом смысле отличается, что Вы относите ее экономику к числу растущих и перспективных?

У них консолидированное политическое руководство. Есть единое видение, и не только сегодняшнего дня, а и перспективы. Они наращивают военно-промышленный комплекс, который всегда нуждается в свежих разработках. Мы с ними всегда работали в кооперации, поэтому наши разработки легко туда «ложатся». Кроме того, многие отрасли у нас идентичны, соответственно, наши разработки легко воспринимаются там. А здесь никто не думает на перспективу. У них, конечно, сложные ситуации тоже есть, мы не будем их перечислять, пусть сами занимаются своими проблемами.

.

• А у нас ничего нет, мы имеем институт кибернетики в Киеве, мы имели целую систему заводов радиоэлектроники. А потом разворовали, закупили за границей и живем на закупленном. Мы даже автомобилестроение свое не спасли. Хотя мы имеем свои прекрасные нанотехнологии, я видел своими глазами в нашем физтехе. Я уже не говорю о легендарном институте сварки (имени Патона – ред.). А ядерная физика, где вообще была создана в СССР? В Харькове. И вот все это мы бездарно… Вот сейчас, смотрите, альтернативными источниками энергии серьезно никто не занимается. На уровне лабораторных исследований и опытных образцов, лабораторных установок все исследования заканчивается.

• Почему? Так «труба» же есть! Кстати, о «трубе» – мы пошли на поклон к ЕС, и берем кредит (на модернизацию ГТС – ред.). Я уверен, мы дадим рабочие места не нашим «трубовикам», а их. И специалистов позовем не наших, которые знают, как делался этот нефтегазопровод «Дружба». Я неоднократно получал гранты. Когда любой грант оформляешь – прежде всего, даешь рабочие места и заработок Западу, а потом, по гораздо более низким расценкам, себе. Вот такая судьба.

Евгений Шибалов

http://ura.dn.ua/…9/75872.html