НИОКР: планирование и рынок

STRF.ru провёл онлайн-дискуссию «Какие проекты поддерживает инвестор». На вопросы читателей ответил эксперт по технической оценке проектов Bob Iofis, Кремниевая долина (США). Чтобы коммерциализировать будущую разработку, уже на стадии планирования НИОКР, по его мнению, надо ставить вопрос: для какого рынка будет предназначен новый продукт?

Bob Iofis: «До постановки цели и задач НИОКР необходимо убедиться, что продукт, созданный в результате НИОКР, может быть интересен инвестору»

Справка STRF.ru

• Bob Iofis – эксперт в области полупроводников/тонких плёнок, наноматериалов для накопителей энергии с 20-летним опытом работы в ведущих компаниях полупроводниковой и наноиндустрии. Осуществляет техническую оценку проектов (technical due diligence) для венчурных фирм Кремниевой долины. Ментор CleanTech Open. До 1992 года работал в СССР в индустрии энергетики, возглавлял патентный отдел НИИ в Латвии

Алексей Огнёв, корреспондент STRF.ru: Расскажите, пожалуйста, о самых интересных и самых прибыльных проектах, которые Вам приходилось оценивать. Бывало ли такое в Ваше практике, чтобы совершенно бесперспективный проект приносил успех на рынке вопреки прогнозам экспертов?

Bob Iofis: Если самыми интересными считать самые прибыльные, то ничто не сравнится с semiconductor deposition technologies, разработанных для фирмы «Самсунг» в 2004–2008 годах. Правда, я не могу сказать, что я принимал какое-то значимое участие в рассмотрении вопросов на предмет финансирования. Участвовал в решении задач на тему что и как делать с технической точки зрения.

Если говорить о самых интересных, с точки зрения перспектив, то таковыми для меня являются, вне конкуренции, проекты в области energy storage. Практически во всех аспектах – технологии, материалы, устройства. Мало кто знаком или даже представляет себе отчётливо рыночный потенциал в этой области. Тут я участвовал в оценке как технических, так и инвестиционных вопросов.

Кстати, и в России есть интересные стартапы на эту тему. И это я не про китайские клоны. Этим стартапам нужна помощь, прежде всего в ориентировании и фокусировании на очень узкие требования этой индустрии с учётом состояния рынка сегодня и завтра. При условии наличия финансирования, разумеется.

Не знаю случаев, чтобы совершенно бесперспективный проект приносил успех на рынке вопреки прогнозам экспертов. Не потому что эксперты всё знают и не ошибаются, а потому, скорее, что в «материальном» high tech меряют не широкими категориями – «проектами», а выверенными программами действий, которые строятся на основе того, что имеется в индустрии на данный момент, и что нужно сделать, чтобы обойти конкурента на рынке. Это транслируется в технико-экономические показатели – параметры процессов и объектов. Оценивать такую программу на предмет финансирования нужно «изнутри», т.е. с участием тех, кто это делает или хотя бы делал такое или аналогичное раньше. Никак не абстрактными экспертами-учёными.

Alex Wojciechowski, ТИБОХ ДВНЦ: А если в стране нет таких технических специалистов, где их взять? За границей? Тогда вопрос: согласятся ли? И насколько им можно доверять, ведь они работают на конкурента?

Bob Iofis: Любое раскрытие конфиденциальной информации должно происходить с соблюдением существующих юридических процедур. Кому бы и где бы такое раскрытие ни производилось. Внутри или за пределами географических границ. Подписание NDA (Non-Disclosure Agreement) – это минимум, с чего надо начинать. Я знаю немало квалифицированных юристов, работающих в России, которые к тому же скорее «пересолят», чем «недосолят». Как правило.

В США без участия юристов вообще ничего не следует предпринимать. За свою профессиональную работу они отвечают деньгами, репутацией, своими лицензиями.

Легко догадаться, что если вопрос о доверии при раскрытии информации не праздный, а насущный, то задающий такой вопрос должен быть далеко не первым, кто ищет ответы. Скорее последним. Стало быть, если система действует, колёсики крутятся, обмен конфиденциальной информацией идёт непрерывно по всему миру, значит, в реальном мире более-менее найден баланс рисков и преимуществ от такого обмена. Осталось только в этой системе разобраться.

Другой аспект, специфический для России, – отсутствие достаточной, полезной защиты IP (Intellectual Property). Мы часто видим, что приоритет формально «застолблён» российским и/или «евразийским» патентом. Во многих случаях как бы временно, до подачи заявок на патенты других юрисдикций. Не вдаваясь здесь в детали, просто замечу, что этот «временный» вариант часто оборачивается полноценным тормозом для глобальных инвесторов, для частных российских инвесторов и не обеспечивает адекватную защиту для самих разработчиков. Для глобальных – потому что, несмотря на требование «мировой новизны», практика показывает, что патенты иногда выдаются вообще без поиска и рассмотрения мировых аналогов.

Статистики не имею, но достаточно столкнуться с одним-двумя подобными случаями, и доверие к качеству таких патентов остаётся подорванным. Для частных российских – по той же причине, плюс им вообще должно быть непонятно, что с такой разработкой делать. Если она нацелена на глобальный рынок, то надо ждать патентов с других рынков, это означает, что в данный момент рассматривать нечего. Если на местный рынок, то встаёт вопрос – а есть ли конкуренты? Обычно не предвидится, стало быть, патент ничего не даёт. Для самих разработчиков – потому, что если разработка нацелена на глобальный рынок, то, как правило, на каком-то этапе оказывается, что желателен иностранный партнёр, а с ним и иностранный (со)инвестор. И тут всё останавливается – см. выше. Ибо такая разработка должна быть apriori сверхценной, чтобы патенты переводили с русского языка. И уж ни при каких условиях невозможно убедить иностранного (со)инвестора финансировать что-либо, что не защищено на том рынке, куда это (новый сверхценный продукт) стремится попасть. При наличии provisional application иногда начинают говорить, но не более того.

Можно приводить множество причин, по которым российские «материальные» high tech разработки не финансируются практически никем, кроме государства. Суммируя: если есть что защищать, то делать это нужно только «по-серьёзному».

Александр Колбас, ДВФУ: Очень интересна практика США по следующим вопросам. Каков алгоритм отбора научных направлений для господдержки с учётом их коммерческого потенциала? Кто должен проводить экспертизу проектов для государства и решать, какие научные проекты поддерживать? Что интересно инвестору? Как оцениваются проекты для венчурного инвестирования?

Bob Iofis: Не уверен, что алгоритм существует. Слишком многое зависит от людей. Но система есть и она действует. Обширная, разветвлённая, финансируемая из множества источников, в том числе государственных, как федеральных, так и штатов. Вряд ли я смогу дать исчерпывающий обзор. Поэтому ограничусь ссылками на широко известные «узлы» этой структуры. Далее можно углубляться в интернет в зависимости от реальной потребности.

• NSF – The National Science Foundation Огромный массив информации на сайте. Покрывает весь мыслимый диапазон дисциплин в областях science and engineering. В том числе по критериям возможности получения финансирования (eligibility) для компаний с иностранным участием.
• SBIR/STTR – Small Business Research Funding Opportunities
• ARPA – Advanced research Projects Agency for Energy
• DARPA – Defense Advanced Research Projects Agency, организация Министерства обороны (DOD, Department of Defence), которая обеспечивает R&D в военной области.

Тут же замечу, что получение государственных грантов ни для кого в США не простое дело. Огромное количество университетов и других научно-образовательных организаций постоянно «подпитываются», например, грантами NSF. Существует целая индустрия консалтинговых организаций, которые специализируются на подготовке материалов для получения грантов – «писатели грантов», связанные с ними технические эксперты, патентоведы, юристы и т.д.

Пример отбора научных направлений для господдержки с учётом их коммерческого потенциала из моей области: Grid-Scale Rampable Intermittent Dispatchable Storage (GRIDS). Государство в лице ARPA формулирует запрос – предложение (proposal) на технические решения в определённой области. Разумеется, коммерческий потенциал и все остальные параметры, удовлетворяющие критериям отбора, заведомо изучены, подтверждены, сформулированы. Текст запроса – это свыше 100 страниц научно-экономического исследования, часто в блестящем изложении. Вот, например, формулировка ARPA в разделе, что агентство не рассматривает («чистая наука»), а что привлекается для рассмотрения и финансирования:

«ARPA-E will not support basic research aimed at discovery and fundamental knowledge generation, nor will it undertake large-scale demonstration projects of existing technologies. ARPA-E is not a substitute for existing R&D organizations within the Department of Energy, but rather complements existing organizations by supporting R&D objectives that are transformational and translational».

«Алгоритма» не существует не только потому, что трудно создать нечто достаточно универсальное и легко воспроизводимое, а ещё и потому, что есть некое понимание и согласие насчёт того, что носителями знаний и конкретных решений должен оставаться широкий круг людей, специалистов в разных областях. Тем самым поддерживается уровень вовлечённости общества и одновременно устраняются предпосылки какой-либо предопределённости.

Ответ на вопрос: «Кто должен проводить экспертизу проектов для государства и решать, какие научные проекты поддерживать?»

Если мы говорим о VC, нужно чётко разделять научные исследования (а не проекты) и инженерно-производственные разработки (видимо, то, что Вы называете проектами). Планирование научных исследований вытекает, как правило, из самой логики науки. Никто не может это планировать лучше, чем сами учёные, академические и учебные организации. Другое дело, процесс познания бесконечен, а на практике всегда есть приоритеты. Приоритеты меняются со временем в зависимости от потребностей общества. Общество должно определять свои приоритеты и устанавливать процессы и инструменты для формулирования и поддержки приоритетных направлений в определённый период времени.

Отбор же инженерно-производственных разработок (проектов) для финансирования могут делать только те, кто собирается их финансировать. Вне зависимости от формы собственности. Они же и решают, кому доверить экспертизу. Из того, что я могу видеть, часто это делается слишком неточно. Раньше в СССР были учёные с мировыми именами в той или иной области науки, которые могли влиять и определять, «куда идти». Сейчас этого нет, поэтому в сегодняшних условиях функции учёных в экспертизе при отборе инженерно-производственных разработок для финансирования зачастую сводятся, по сути, к фильтрации предложений, явно недостойных финансирования, а также к отстаиванию интересов различных групп влияния.

Эксперты различных специализаций с необходимым передовым индустриальным опытом не задействованы. Их просто нет или недостаточно. Возможно, ситуация начинает немного изменяться.

Вот пример проявления весьма искусственной концепции «технологических платформ», о полезности которой на данном этапе я упоминал ранее, в планировании НИОКР российского ведомства:

• управление доинвестиционной фазой НИОКР, организация работ по формированию предложений/обоснований на включение НИОКР в инновационную программу развития и/или перечень первоочередных проектов технологических платформ;
• управление подготовкой предприятиями и институтами технической части технико-экономических обоснований инвестиционных проектов НИОКР;
• организация учёта и обеспечения защиты предприятиями и институтами результатов их интеллектуальной деятельности;
• содействие институтам и предприятиям в создании новых образцов техники, промышленном освоении и коммерциализации результатов НИОКР;
• организация и обеспечение взаимодействия с венчурными организациями при исполнении инвестиционных проектов НИОКР».

«Управление доинвестиционной фазой НИОКР», на мой взгляд, претендует на звание революционной фразы (если не революционного подхода) к НИОКР. Раньше мне такое не встречалось. Это функция маркетинговых исследований тенденций рынка, и ключ к успеху именно здесь. До постановки цели и задач НИОКР необходимо убедиться, что продукт, созданный в результате НИОКР, может быть интересен инвестору. Возможно, что в данном случае (речь о российском ведомстве) «интересное инвестору» не тождественно «интересное рынку». Тем не менее, это единственный способ создать что-либо, интересное и рынку.

Анна Горбатова, ООО «Парк-медиа», к.э.н.: Был ли у Вас личный опыт инвестирования в высокотехнологичные проекты в качестве бизнес-ангела?

Bob Iofis: Нет. Прекрасное объяснение дано здесь. Для «материальных» технологий это ещё более справедливо из-за технического риска. Хотя он куда ниже, чем рыночный риск для стартапов в сфере потребительского интернета, B2C. Я удивлён количеством любителей рулетки в России. Я считаю, что в условиях хорошего научно-технического потенциала в России и одновременно особо низкого рыночного риска (материальный high tech рынок практически пуст и чуть ли не на 100% заполняется импортом), было бы правильно сделать особый акцент на развитие стартапов в материальных областях. Одновременно покупая и привозя в Россию современные технологии и производства. Это образует необходимую конкурентную среду, которая создаст спрос на инновации. Без чего никакие стартапы не имеют смысла. Собственно, что и делает «Роснано». На мой взгляд, всё это можно было бы делать куда быстрее и шире, и с более детальным учётом мирового опыта. И конечно, не только силами «Роснано». Я писал уже об определённых начинаниях на этом пути. Но пока не видел информации о действиях, если они есть. В таком случае, слишком мало людей этим занимаются, нет критической массы.

Николай Никольский, председатель правления НАИРИТ: Скажите ваше мнение по поводу основных проблем взаимодействия инвесторов и авторов инновационных проектов в России. Чем эта ситуация отличается от той, что сложилась сегодня в США?

Bob Iofis: Обсуждалось уже многократно – инвестору в принципе всё равно где зарабатывать деньги. Формально ни американские, ни российские инвесторы не ограничены государственными границами. Фактически же американские (то, что я знаю из практики Кремниевой долины) прямо говорят – для нашей работы нам достаточно того, что мы можем найти в радиусе 30 миль от нашего офиса. Условно конечно, но с большой долей правды. Такая оценка основывается на том, что достаточное количество компаний со всего мира, если не большинство, в которые для VC есть смысл инвестировать, рано или поздно оказываются на «кухне» Кремниевой долины или других центров high tech США. Из Тайваня, Израиля, Индии, России (мало) и т.д. Остальные или на пути, или уже отпали. Насколько долго эта ситуация сохранится с развитием центров high tech в других странах, неизвестно.

Если же инновационные проекты изначально задуманы и созданы только для российского рынка, они обречены, как правило, на взаимодействие с российскими инвесторами. И если это не IT, то их шансы у частных российских инвесторов близки к нулю. Отличие с США тут в том, что исторически сложилось так, что то, что хорошо для местных VC, чаще всего хорошо и для всего мира. Взаимодействие с ними подчинено тем же принципам, что и в России – покажи, что у тебя есть, и я скажу, что я смогу тебе за это предложить. Никаких специфических для России особых проблем взаимодействия, «убивающих» отрасль, я не видел. Единственная проблема – экспертиза в материальном high tech. Тут нужны специальные ходы. Это, видимо, надо обсуждать отдельно.

К.С. Бакулев, Институт социально-экономической модернизации, к.э.н.: Какие экономические механизмы стимулирования спроса на отечественные инновации, на Ваш взгляд, наше государство ещё не использовало?

Bob Iofis: Очевидно, речь идёт о стимулировании спроса на отечественные инновации со стороны государственных организаций, так? Поскольку, если частный капитал владеет high tech производством и заинтересован в удержании и/или расширении своего рынка, его методы ограничены приобретениями, будь то части бизнеса конкурентов, каналов продаж или более производительных/качественных технологий. Он должен делать это, чтобы выжить и/или преуспеть. Он может ожидать, но не полагаться на возможные экономические стимулы от государства. Например, купить готовые инновационные решения там, где они есть.

Чтобы стимулировать спрос на отечественные инновации со стороны государственных организаций, государство в лице своих структур должно взять на себя функцию рынка (см. про ТП и симулирование спроса на инновации государством в лице РФТР здесь). А именно: создавать спрос и конкуренцию между производителями, закупать только объективно лучшее в номинации «качество/цена». Как известно, этот простейший в теории экономический стимул на практике осуществим только в ограниченных объёмах в отдельных отраслях – военные заказы, космос. Т.е. то, чем частный капитал управлять может очень ограниченно (оборона – заказы только от государства; рынок может контролироваться внерыночной силой; трудно зарабатывать в условиях сплошных ограничений на продажи). Или не очень хочет, пока (космос – заказы только от государства, если ты не субконтрактор, других источников прибыли пока нет или мало). Симуляция всеохватывающего рынка упирается в качество исполнения – ибо слишком много всего, чем нужно оптимально управлять на микроуровне. Количество логических управляющих ячеек исполнительного аппарата государства в пределе стремится к количеству членов того общества, которым организованная из ячеек структура призвана управлять.

Однако в более узкой сфере «производства инноваций» экономические стимулы государства, на мой взгляд, возможны и необходимы. Они наиболее органичны и эффективны у самого основания пирамиды их создания. Там, где инновации задумываются и готовятся. Действующее в России законодательство (217-ФЗ на тему использования IP в качестве вносимой доли при создании коммерческих high tech компаний) дают экономический стимул разработчикам. Но свободный, без принуждения спрос на российские инновации со стороны государственных производителей подчинён той же логике «качество/цена». Можно искусственно влиять на цену, но качество можно улучшать только буквально, в параметрах технических характеристик. Всё возвращается к разработчикам. Технический уровень, задаваемый ТП, должен строиться на основе анализа и бескомпромиссного сравнения технических заданий с мировым уровнем. Если судить по качеству российских разработок на их «выходе», то технические задания и являются, по-видимому, тем слабым местом, куда надо направить экономические стимулы, уж если государство хочет взять на себя функции рынка.

Я не знаю, как создаются сейчас ТП и создаются ли вообще. По логике всё это должно упираться в специалистов, опять же с мировым индустриальным опытом или хотя бы тренингом. По крайней мере, в моей области я пока не видел каких-нибудь стажёров из России и не знаю о планах их подготовки. А вот корейских, например, видел множество. Инвестиции в образование считаются беспроигрышными. Надо искать стимулирующую модель образования «последней мили» в максимальном приближении к «полевым» условиям.

К.С. Бакулев, Институт социально-экономической модернизации, к.э.н.: Насколько эффективно работают уже существующие институты развития, помимо уже упомянутого Вами «Роснано»?

Bob Iofis: В целом, говорить об эффективности существующих институтов развития в количественных критериях пока рано. Это можно будет делать только по оценке эффективности работы тех элементов структуры, которые эти институты призваны развивать.

Тем не менее на пустынном ещё недавно ландшафте сейчас ясно видны структурные узлы, которые помогают разработчикам ориентироваться. Помимо учёного совета и непосредственного руководства, которое всегда задавало работу и принимало результаты, появилось ещё одно измерение – инвесторы. Которые нужны и начальству, и разработчикам, и от которых часто зависит финансирование. Чем точнее и жёстче будут формулироваться требования инвесторов к результатам НИОКР, тем легче будет ориентироваться на самых начальных, «доинвестиционных фазах» (позаимствовано из терминологии российского ведомства) разработки. Именно тогда, когда надо определять, что делать, а чего делать не следует, поскольку это может не отвечать ожиданиям инвесторов.

В начале 2012 года я присутствовал на презентации около 12 проектов, предложенных энергетическим кластером «Сколково» на предмет оценки и потенциального финансированиями инвесторами Кремниевой долины. Основной проблемой абсолютного большинства проектов было отсутствие серьёзных обоснований той ниши, которую предлагаемый продукт мог бы занять на мировом рынке. Размер ниши, как правило, определяется разницей между потребительскими свойствами/ценой нового продукта по сравнению с имеющимися. Без чёткого определения и хорошо обоснованного акцентирования отличий инвестору невозможно понять, во что именно ему предлагают инвестировать. Хуже того, некоторыми из предложенных проектов заявлялся уровень «выше мирового» только на основании выданных российских патентов.

Пока значительная часть разработок инициируется как ведомственные НИОКР, а независимый, но оперирующий за счёт бюджета инвестор может влиять на судьбу разработки «на выходе», эффективность такого механизма сильно зависит от того, насколько результат НИОКР соответствует критериям инвестора к проектам для финансирования. Эффективность может быть повышена за счёт сдвига части независимой экспертизы на самые ранние этапы планирования НИОКР. Взамен на льготные условия финансирования, по сравнению с частным инвестором, требования к уровню разработки для инвестирования из бюджета должны быть если не выше, то как минимум такого же уровня, как требования частного инвестора. Например, ключевое требование позиционирования разработки на мировом рынке. Если это будет обязательным требованием к отчёту НИОКР и задача проверки этого условия будет увязана с технической экспертизой потенциального государственного инвестора на этапах планирования НИОКР, для множества разработок можно будет вообще не открывать финансирование. Независимая экспертиза по позиционированию разработки на мировом рынке намного дешевле, чем расходы на НИОКР, нацеленность которых на мировой уровень заведомо не подтверждена.

Оятьева Вероника, ОАО «РВК»: Расскажите, пожалуйста, о качестве проработки проектов, поступающих к вам на экспертизу?

Bob Iofis: Ко мне попадали проекты в материальном high tech для инвестирования частными инвесторами. Несколько проектов было первоначально подготовлено, скажем, для «Роснано», а когда появлялась необходимость участия частного соинвестора, я cмотрел и такие проекты. Качество проработки – это очень важный, но всё же слегка формальный критерий. В основном все справляются, или другие до меня просто не доходили. Намного хуже ситуация, когда всё на месте, но ответы на многие вопросы неудовлетворительные. Наиболее часто встречающаяся проблема – разработчикам непонятно, для какого рынка продукт предназначен. Всё зависит от этого. Если цель, скажем, импортозамещение, то для инвестора важны не столько IP, сколько реальная ситуация с производством – что для производства закупается сейчас, за сколько, что и когда должно измениться по результатам инвестиций, есть ли достаточная мотивация у будущего покупателя нового продукта. А ещё лучше – гарантии того, что он будет покупать, если получит аналогичный местный продукт. К тому же огромный риск того, что продукт получится не (совсем) аналогичным импорту по своим техническим и потребительским свойствам. Тогда все деньги могут пропасть. Поскольку местный рынок в России не особо конкурентен и прозрачен, слишком многое зависит от взаимоотношений, взаимоучёта интересов и потенциалов.

Если же проект нацелен на глобальный рынок, в материалах часто есть и полученные иностранные патенты (или в процессе), и исследование рынка. Чаще всего на этом проект и спотыкался. Я уже писал ранее, но повторюсь здесь снова (например, в «Из практики Due Diligence»), что «многие, если не большинство проектов, которые я видел, образовались в последние годы как продолжение или побочные продукты разработок предыдущих лет. НИОКР изначально не задавались как механизм для создания нового продукта с целью продажи его на открытом глобальном рынке. В лучшем случае полученный продукт должен был быть «продан» заказчику, который сам же и оплачивал НИОКР.

Значительный поток проведённых в предыдущие годы и продолжающихся НИОКР перетекает сейчас в проекты под маркой инвестиционных. В момент, когда появляется желание коммерциализировать, а попросту говоря, продать результат того, что начиналось как НИОКР, на любом его этапе мгновенно выясняется, что очень часто задачи разработки его конкурентоспособным за пределами местного рынка не ставилось. Конкурентные продукты мировых производителей изучались скорее с познавательными целями, чем как основа техзадания. Защита интеллектуальной собственности была скорее декоративной, чем инструментом создания барьера для потенциальных конкурентов. Не выявлялись те специфические свойства аналогов, которые и обеспечивают преимущества продуктов, доминирующих на открытом рынке. Соответственно, не закладывались в НИОКР расходы ни на всё это, ни на создание собственного конкурентоспособного продукта». Качеством проработки материалов этого не скрыть, скорее наоборот.

Оятьева Вероника, ОАО «РВК»: Какой процент из них является технически абсолютно новым и потенциально интересным для инвестора?

С «технически абсолютно новым» надо, скорее, в комитет по Нобелевским премиям. К венчурным инвесторам с этим рано. Но есть и такие (хотя абсолютно новыми их назвать нельзя), степень новизны которых достаточная, чтобы серьёзно заинтересовать кого угодно. Например, я вижу проект по новой технологии производства очень дорогого и востребованного на мировом рынке материала. Технология имеет технически состоятельные основания получать этот материал, скажем, в 100 раз дешевле того, что известно в мире. Хотя доказано это только на малых объёмах в лаборатории. Самый момент скоординировать усилия разработчиков с потребителями на мировом рынке, что сразу открывает многие двери. К сожалению, нет. Это в планах. А пока – в «Сколково». На настоящем конкурентном рынке это не работает. Слишком медленно.

Оятьева Вероника, ОАО «РВК»: На что в первую очередь следует обратить внимание при проведении анализа технической новизны проекта?

Bob Iofis: По сути, отвечено выше. Если продукт нацелен на глобальный рынок, анализ надо начинать с аналогов продукта, приведённых разработчиками в своих патентах или заявках. Выяснить, есть ли именно эти аналоги на рынке. Если нет, почему? Тупиковое направление? Или эти устарели, а на рынке есть другие решения? Тогда это признак некачественного патента, а пострадает инвестор. Если именно эти аналоги доминируют на рынке, чем новый продукт будет лучше для потребителя?

Оятьева Вероника, ОАО «РВК»: Является ли наличие заявки на получение патента преимуществом для получения инвестиций?

Bob Iofis: Конечно, если речь идёт о глобальном рынке. Если нет, зависит от местных условий.

Оятьева Вероника, ОАО «РВК»: Планируете ли Вы проводить техническую экспертизу российских инновационных проектов?

Bob Iofis: Я это и делаю с тем, что ко мне попадает, сейчас больше случайно. В России до сегодняшнего дня упор на «академическую» экспертизу. В российской VC-индустрии кто угодно, только не инженеры. Есть специалисты в IT, но для материального high tech это не подходит. Собственно, знаниями обладают только учёные. Инженеров с современным индустриальным опытом в материальном high tech в российской VC-индустрии я пока знаю одного-двух. Разумеется, я знаю не всех. Абсолютно главная проблема. Приглашайте!

Горбатова Анна

http://www.strf.ru/material.aspx?…