Суть любого кризиса заключается в структурной перестройке экономики, когда диспропорции достигают критической массы, парализуя систему, и прежнее устройство перестает работать. Противоречия преодолеваются в том числе за счет появления «свежих побегов» – инновационных структур, формирующихся в рамках новой экономической парадигмы. Так было со всеми кризисами, начиная с первого, с которым столкнулось человечество в XIV веке. Но в нынешнем кризисе подобных «побегов» пока не видно. Хотя лихорадка в мировом масштабе продолжается уже полтора года, специалисты пока не видят предпосылок для перестройки экономической системы.

Это не специфическая проблема российской экономики, уверен руководитель Института проблем глобализации Борис Кагарлицкий: «Кризис создает условия для активизации социально-политических сил: начинается поиск новых технологических моделей, те или иные вещи оказываются востребованы. Но мы видим абсолютную исчерпанность существующей технологической модели, что и стало одной из причин кризиса. А заменить ее нечем. С 80-х годов прорывных технологий, на основе которых создавались бы инновационные бизнесы, не появилось».

Применительно к России структурная перестройка означает прежде всего отход от топливно-сырьевой экспортной модели, то есть отраслевую диверсификацию. До финансово-емких технологических прорывов на нынешней ступени развития далеко – экономика накрепко привязана к ценам на нефть. Если на Западе предпринимаются попытки найти платформу для развития технологий будущего, то России даже не думают об этом – зачем, если есть сырье?

Главный аналитик «Тройки Диалог» Евгений Гавриленков полагает, что диверсификация российский экономики, которая вызовет к жизни «свежие побеги», естественным образом пойдет после стабилизации цен на нефть: «Их закрепление на каком-либо уровне, в районе хоть $40, хоть $60 исключит иллюзию, что деньги дешевы, и ими можно разбрасываться. А ощущение дорогих денег – первое побуждение к диверсификации», – уверен эксперт.

Чтобы не зависеть от нефтяной и газовой ценовой конъюнктуры, требовалось развивать высокие технологии, сервис и другие тиражируемые продукты, – рассуждает руководитель отдела аналитики «Проспекта» Дмитрий Парфенов. – Но мы сильно отстали. Во многом из-за того, что в течение нескольких десятилетий не происходило ничего, что подтолкнуло бы естественное развитие различных отраслей, как это случилось, например, после создания в СССР в 1950-х годах водородной бомбы».

Полагаться только на естественный путь структурных преобразований не стоит.

На уровне отдельных компаний всегда найдутся люди, которые либо по счастливому стечению обстоятельств, либо в силу наличия средств смогли начать инновационное дело, – говорит аналитик Газпромбанка Артем Архипов. – Чтобы такие преобразования осуществлялись в масштабах всей экономики, необходимы специальные особо сильные и последовательные стимулы». Государственное стимулирование обычно выражается в долгосрочном инвестировании, создании социально-правовых институтов и соответствующей макросреды.

Государство этим не занимается. Напротив, пытается консервировать положение по принципу «не стало бы хуже».

Прилагаются все усилия, чтобы сохранить значимые, но зачастую неконкурентноспособные предприятия в традиционных видах деятельности», – указывает исполнительный директор департамента макроэкономического и количественного анализа «Траста» Евгений Надоршин.

Яркий пример – поддержка «Автоваза», в большей степени социального проекта, чем бизнеса.

О глобальных инвестициях в опережающее развитие можно забыть на несколько лет, – констатирует начальник аналитического отдела «Брокеркредитсервиса» Максим Шеин. – В следующем году срежут даже обычные инвестиции в экономику – дефицитный бюджет страны на 70% будет социально ориентированным».

Правительство ищет наименее затратные с точки зрения финансирования пути диверсификации. Выбираются сферы, требующие не столько движения с нуля, сколько усиления имеющихся резервов. На заседании комиссии по модернизации экономики, проходившей в Сарове, Дмитрий Медведев заявил, что одним из направлений диверсификации станет атомно-ядерная энергетика. Цель – увеличить долю России, и без того мощного международного игрока, до трети мирового объема рынка. На финансирование новой ФЦП «Ядерные энерготехнологии нового поколения» в 2010–2012 годах будет выделено более 120 млрд рублей.

Немного ранее звучали заявления об усилении роли России как аграрной державы, чтобы хоть частично разбавить углеводородную ориентацию отечественного экспорта. Министр сельского хозяйства Елена Скрынник озвучила целевые цифры: в течение 10–15 лет довести экспорт зерна до 40–50 млн тонн в год при производстве в 130–135 млн тонн.

Человечество 200 лет двигалось от аграрного общества к постиндустриальному, – справедливо замечает Артем Архипов. – Наращивание производства зерновых может рассматриваться как антикризисная идея, но вряд ли больше. Кроме того, сельскохозяйственный экспорт не отменяет сырьевой модели развития».

Ничего нового: Россия и так в первых рядах мировых поставщиков зерна. По данным аналитического центра «Русагротранс» в 2008–2009 зерновом году страна экспортировала 21,2 млн тонн пшеницы и ячменя, отстав только от США с 25,7 млн тонн. Но о применении новых технологий в культивации или посеве речи не идет. Пока предполагается увеличивать экспорт экстенсивным путем – за счет включения дополнительных земель. В любом случае, на роль «свежего побега» сельское хозяйство вряд ли годится.

Начатый до кризиса проект развития нанотехнологий, несмотря на серьезные инвестиции в госкорпорацию «Роснано» в размере 300 млрд рублей, выглядит странно из-за некоторых «прорывов». Например, в начале июля наблюдательный совет «Роснано» одобрил финансирование в размере до 6,5 млрд рублей развертывания производства микросхем с технологией 90 нанометров на базе «НИИМЭ и Микрон». Ожидается, что серийный выпуск продукции будет налажен в 2012–2013 годах. «Позвольте, но 90 нм – это уровень процессоров Pentium 4 6×x, которые Intel сняла с производства в начале 2007 года, – недоумевает Дмитрий Парфенов. – Первые микропроцессоры 45 нм Intel выпустила осенью того же года». Корпорация уже работает над технологией 32 нм, намереваясь инвестировать в разработки в 2009–2010 годах около $7 млрд. В случае же с «Микроном» речь идет даже не о собственной разработке, а о покупке технологии.

Логичнее выглядит финансирование Nitol Solar, построившей производство поликремния в Иркутской области объемом 300 тонн в год. В феврале наблюдательный совет «Роснано» одобрил вложения в размере 7,5 млрд рублей – первый транш в 3 млрд рублей поступил в апреле. Предполагается, что предприятие мощностью 3,5 тыс. тонн стартует в конце 2009 года, а первая очередь производства поликремния мощностью 300 тонн в год уже запущена в эксплуатацию.

Инновационных компаний, работающих в отраслях и сферах, не связанных с углеводородной энергетикой, немало. Но в большинстве своем это средние или малые предприятия, которые до кризиса находились на стадии стартапов. Например, «Топгран», изготавливающий топливные гранулы и оборудование для их изготовления, только начал выходить на более-менее солидные объемы производства. Сейчас те самые «свежие ростки» пытаются пробить себе путь, как правило, без какой-либо поддержки. «Роснано» им денег не даст, а Российскую венчурную компанию лихорадит. Сколько из перспективных бизнесов так и останется в зачаточном состоянии? Тому же «Топграну» пришлось заморозить амбициозный проект создания сети заводов из-за недостатка финансирования.

http://www.finansmag.ru/95021/