Прорывной фонд

В начале июля Государственная Дума России практически единогласно поддержала в первом чтении законопроект «О Фонде перспективных исследований» (ФПИ)

Проект был внесён в июне Президентом России Владимиром Путиным, а представлял его в Госдуме вице-премьер Дмитрий Рогозин, который по сути является инициатором создания этого фонда. О том, что будет представлять собой, согласно законопроекту, ФПИ, и каково его предназначение, в интервью журналу рассказал руководитель экспертного совета по обороне Госдумы РФ Борис Усвяцов.

1275573044_11_usvyatcov_b.jpgФото с сайта russia-today.ru

Одобрение депутатами Госдумы законопроекта свидетельствует о наличии общего понимания, что такой фонд нужен стране и ее Вооруженным Силам …

В какой-то мере, так, хотя это лишь первое чтение. Тем не менее следует подчеркнуть, что и среди депутатов, и среди специалистов преобладает мнение, что для инновационного развития отечественного оборонно-промышленного комплекса необходимо создать некую эффективную структуру, которая занималась бы заказом прорывных исследований и разработок в интересах обороны и безопасности страны и которая была бы ориентирована исключительно на отечественного производителя. Это мнение обосновывается тем, что, к сожалению, технологическая деградация страны, которая продолжается уже более 20 лет, затронула и многие оборонно-промышленные сферы, которые раньше были предметом нашей гордости.

Возьмите, к примеру, долгую «доводку до ума» баллистической ракеты морского базирования «Булава», или появившиеся разговоры о том, что нам следует закупать за рубежом танки, или проблемы с созданием беспилотников, которыми оснащены уже вооруженные силы целого ряда стран.

По некоторым экспертным оценкам, в настоящее время Российская армия отстает от американской по уровню технологичности на 10–15 лет. И это не может не вызывать озабоченности относительно ее готовности и способности защитить Россию от современных угроз и от угроз, которые могут возникнуть в ближайшей перспективе. Тем более что на Западе уже существующие и быстро модернизирующиеся технологии позволяют вести «войны шестого поколения».

Данные технологии, включающие информационно коммуникационные, характеризуются распространением бесконтактного способа ведения военных действий с главной целью — разгром инфраструктуры управления и экономического потенциала противника. Поэтому нужно принимать срочные меры по преодолению технической отсталости, нужна структура, которая оценивала бы наши сегодняшние возможности по созданию более совершенной военной техники, а главное, занималась бы, так называемым загоризонтным планированием, оценивая, в первую очередь, достижения мировых лидеров в этой сфере — США, Германии, Великобритании, Франции. Это позволит определить направления и задачи фундаментальных исследовательских циклов, испытаний и разработок, необходимых для парирования угроз, которые могут возникнуть спустя 15, 20 и даже 30 лет. Все ныне действующие в стране организации подобного плана на это, как выясняется, не были ориентированы, да и просто не способны. Отсюда и возникла идея о создании фонда, в задачи которого входили бы поиск и заказ на разработку, апробация и сопровождение перспективных инновационных научно-технических идей и передовых конструкторских и технологических решений в интересах обороны и безопасности государства, модернизации Вооруженных Сил РФ. На него же ляжет задача материальной поддержки проектов по разработке высокоэффективных систем вооружения, высокотехнологичной продукции военного, специального и двойного назначения.

И эта идея взята у США, где уже 50 лет в составе министерства обороны действует Оборонное агентство перспективных исследовательских проектов (ДАРПА).

Не вижу ничего плохого в том, что мы заимствуем хорошие идеи за рубежом — пошло бы это только на пользу стране. А это как раз тот случай. Тем более что тогдашние условия появления в США ДАРПА во многом схожи с нашими нынешними. Напомню, что решение о создании в рамках министерства обороны нового управления было принято Белым домом в 1958 года.

К нему американцев подтолкнул запуск Советским Союзом первого искусственного спутника Земли. В США данный факт посчитали как свидетельство существенного технологического превосходства, достигнутого СССР в космической и, соответственно, оборонной сферах. Чтобы ликвидировать в кратчайшие сроки возникшее отставание, и было принято решение об учреждении в Пентагоне ведомства, ответственного за разработку новейших технологий для оборонных и национальных нужд. Им и стало ДАРПА. Его основными задачами с самого начала существования агентства были и остаются сохранение технологического превосходства страны, предотвращение внезапного для США появления новых технических средств вооружённой борьбы, поддержка прорывных исследований, преодоление разрыва между фундаментальными исследованиями и их применением в военной сфере. ДАРПА отвечает за появление и развитие самых современных и эффективных технологий, которые находят применение и даже приводят к революционным изменениям не только в военных, но и в гражданских отраслях промышленности, торговли, науки, общественной жизни. Большинство технологических новшеств, сформировавших облик современных вооруженных сил США, были разработаны и внедрены при непосредственной поддержке ДАРПА. К ним относятся: технология «стелс», различное высокоточное оружие, новейшие средства разведки и наблюдения. ДАРПА была ответственна за спонсирование разработки сети arpanet (которая переросла в Интернет).

a-04152657.0528.jpgФото с сайта news.rambler.ru

Через ДАРПА государство само формулирует задачу, финансирует проведение НИОКР и сопровождает работу до получения конкретного результата. Следует также отметить, что ДАРПА как организация не владеет никакими промышленными предприятиями или комплексами. Это управленческая структура, в которой работает относительно небольшой штат сотрудников, чья цель — поиск и разработка идей по созданию технологий будущего. Годовой бюджет агентства в среднем составляет около 3 млрд. долларов. Главную роль в ДАРПА играют менеджеры проектов. Они имеют широкие полномочия в принятии решений о финансировании и взаимодействии с потенциальными заявителями, что может быть важным во время формирования научного плана исследований и концепции проекта. Менеджеров подбирают из числа тех, кто обладает прекрасными научными знаниями и одновременно является специалистом в области организации взаимодействия коллективов привлечённых к работе организаций, а также в обосновании и защите выбранных направлений исследований перед лицом широкой общественности. Поэтому они, как правило, коммуникабельны и восприимчивы к телефонным звонкам и электронным письмам, открыты для обсуждения исследования с потенциальными заявителями, насколько их предложения соответствуют требованиям агентства. Обычно длительность их контракта с ДАРПА не превышает 3–5 лет. Также необходимо выделить такой процесс как ротация коллектива. Поскольку ДАРПА привлекает около 20 новых специалистов в год, то примерно через каждые 7 лет коллектив (штатный) меняется практически полностью. В настоящее время в ДАРПА работают примерно 250 человек. Из них около 120 составляют руководители программ и проектов, а остальные — административный и технический персонал. Общее количество программ и проектов, реализуемых специалистами управления по весьма широкому спектру направлений, составляет несколько сотен. Разработки, как правило, ведутся в течение двух-четырёх лет. Конгресс предоставил агентству ряд особых полномочий. Например, оно может нанимать экспертов из промышленности при сопоставимом уровне окладов и делать это быстрее, чем возможно в соответствии с обычными правилами гражданского найма. Предусматриваются для ДАРПА и более гибкие правила заключения контрактов по сравнению с общепринятыми, действующими в рамках правил федеральных закупок. Агентство эффективно использует систему грантов, контракты, кооперативное финансирование для проведения НИОКР в частных компаниях и университетах. Важное конкурентное преимущество заключается в том, что финансируемые ДАРПА компании поддерживают непрерывность разработки технологий через свой механизм коммерческих продаж, оставаясь в то же время источником новых предложений для министерства обороны.

Следует также обратить внимание и на то, что ДАРПА постоянно объявляет различные конкурсы, стимулируя исследователей к активной работе. Так, по сообщениям информационных агентств, недавно был проведен конкурс на разработку химических, то есть альтернативных электронному, способов шифрования и передачи данных, в рамках которого была создана новая форма тайнописи, которая использует в качестве кода колонии разноцветных бактерий. Еще в прошлом году был объявлен конкурс на «разработку устойчивой и долгосрочной бизнес-модели, необходимой для реализации в течение ста ближайших лет пилотируемой экспедиции к другим звездным системам. Для оценки правильности направлений, ведущихся исследований в ДАРПА выработан достаточно простой, но в то же время эффективный алгоритм принятия решения. В его основе лежит набор вопросов: что предполагается сделать в рамках программы, что является действительно новым в используемых подходах, какие проблемы это позволит снять и как увеличит возможности, во сколько это можно оценить другие. На основании полученных на эти вопросы ответов и, как правило, принимается решение о начале (продолжении) работ или отказе (закрытии) от проведения тех или иных исследований. К примеру, в прошлом году из бюджета Пентагона выделено ДАРПА на ближайшие пять лет 500 млн. долларов на разработку кибероружия нового поколения, способного поражать даже те военные сети противника, которые не подключены к Интернету. По словам заместителя директора ДАРПА Кейгэма Гэбриела, в агентстве никто не сомневается, что эта задача будет выполнена. Как и многие другие, поставленные ранее перед этим агентством.

Безусловно, все это впечатляет. И что, законопроектом предлагается создать в России некую копию американского ДАРПА?

Конечно же, нет, хотя фонд уже называют «российское ДАРПА», да и по своей идеологии он во многом совпадает с американским агентством. Тем нее менее существенным их отличием, согласно законопроекту и заявлениям его разработчиков, является то, что «Фонд перспективных исследований» не предназначается для замены существующей системы поддержки на федеральном уровне научно-технического и технологического развития отечественного производственного общепромышленного и оборонного комплекса. Данная деятельность, как известно, осуществляется в рамках федеральных целевых программ, разрабатываемых и финансируемых рядом федеральных ведомств (Минобороны, Минпромторг, Минобрнауки, Минсвязи, Росатом и др.). ФПИ в отличие от ДАРПА не станут включать в структуру Минобороны, поскольку это искусственно сузит общегосударственный потенциал фонда. Вместе с тем очевидно, что оборонные задачи, по крайней мере, на начальном этапе деятельности ФПИ, будут превалировать. Не станут ориентировать работу фонда и на доведение фундаментальных разработок до стадии создания конкретных систем оружия. Отдельные программы и проекты будут доводить до стадии демонстрационных испытаний экспериментальных образцов, после чего их, как следует из законопроекта, будут передавать в соответствующие структуры Минобороны или другие заинтересованные ведомства (например, Роскосмосу, ФСБ, МВД) для реализации полученных результатов в системах и средствах вооружений. Учитывая российскую специфику, фонд в отличие от ДАРПА не получит широких автономных полномочий. Во всяком случае, на первоначальном этапе. Согласно документу, гендиректора ФПИ назначат указом Президента РФ Владимира Путина. Но руководство структуры не будет носить авторитарный характер. Право разрабатывать и утверждать трехлетние программы деятельности фонда отнесено к компетенции попечительского совета, половину которого составят представители главы государства, а другую половину — представители Правительства. Органом контроля за финансово-хозяйственной деятельностью станет ревизионная комиссия фонда. В фонде создается постоянно действующий консультативный орган — научно-технический совет. Законопроект определяет, что порядок учёта результатов интеллектуальной деятельности и передачи таких прав заинтересованным федеральным органам исполнительной власти, госкорпорациям или иным юридическим лицам установит Правительство РФ.

А отличие от американского ДАРПА наш ФПИ, как предлагается, будет иметь законное право осуществлять приносящую доход деятельность. Правда, лишь постольку, поскольку это служит достижению цели, ради которой он создан, и соответствует этой цели. Но при этом прибыль фонда, полученная в результате его деятельности, направляется исключительно на достижение указанной цели. Для ее достижения ФПИ вправе вступать в ассоциации и союзы на основании решений попечительского совета фонда. Роль ФПИ как надведомственной структуры будет состоять в поиске и разработке прорывных технологий и технических решений, лежащих на стыке фундаментальных и прикладных исследований и имеющих как военное, так и гражданское применение. Кроме этого, ФПИ займется формированием «научных представлений» о возможных угрозах безопасности России. И если он будет работать также как ДАРПА, то результаты не заставят себя ждать, и у Российской армии и Флота появятся новые высокотехнологические и эффективные вооружения и военная техника.

А есть такая уверенность? Различных фондов у нас создавалось немало, но дело так и не сдвинулось с «мертвой точки»…

Я знаю, что определенный скептицизм на этот счет в обществе есть. Да и во время обсуждения в Госдуме законопроекта в его адрес был высказан ряд критических замечаний. В частности указывалось на то, что в нем не определен механизм финансирования фонда. Отвечая на эту критику, Дмитрий Рогозин пояснил, что средства на деятельность ФПИ заложены в госпрограмме «Вооружение», согласно которой на модернизацию военной отрасли до 2020 года будет направлено 20 трлн. руб. Активы фонда будут формироваться за счет имущественного взноса Российской Федерации, а также доходов, получаемых от деятельности ФПИ, добровольных имущественных взносов и других законных поступлений. В качестве имущественного взноса государство выделит бюджетные ассигнования и иное находящееся в федеральной собственности имущество. Размер же финансирования будет зависеть от количества научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, которые будет курировать фонд.

«Будем вносить изменения в гособоронзаказ и увеличивать или уменьшать бюджет фонда в зависимости от того, каким количеством высокорискованных исследований будет заниматься фонд. Думаю, что затраты будут возвращены сполна»,— сказал вице-премьер.

А прозрачность фонда обеспечит «аудит и ревизионная комиссия фонда». Звучали и другие критические замечания. Но так бывает всегда при первом чтении законопроекта. Уверен, в дальнейшем при обсуждении в комитетах многие негативные моменты будут убраны и откорректированы таким образом, чтобы законопроект обеспечивал эффективную и продуктивную работу «Фонда перспективных исследований» на благо оборонно-промышленного комплекса и всей страны. Тем более что возможности такие у нас есть.

Какие же, если не секрет?

При всех издержках нынешнего развития у России еще сохранился значительный научно-технический потенциал. Тот, который создавал системы вооружений, позволяющие нам и сегодня находиться на самых передовых позициях в мире. Тот, который обеспечивал отрыв отечественной науки в самых разнообразных областях, позволял иметь преимущество при реализации военных программ. Главное в том, чтобы его мобилизовать, дать реальный сигнал отечественной науке, что она востребована, что страна очень нуждается в активной деятельности ученых всех направлений.

Нелишним будет вспомнить и о том опыте, который в свое время страна накопила в этой сфере. Например, о том, как в советской системе действовала Военно-промышленная комиссия при Совете министров, при которой существовал Научно-технический совет. Она вполне успешно координировала деятельность множества научных организаций подчинённых министерствам, а том числе и Министерства обороны, вырабатывая прогнозы в сфере безопасности, определяя приоритетные направления исследований.

Именно эта организация осуществляла связь между фундаментальными исследованиями и их применением в военной сфере. Положительную роль в деятельности фонда может сыграть принцип частного-государственного партнерства. Это позволит, с одной стороны, обеспечивать приток двойных технологий, разработанных на бюджетные деньги, в том числе и в народное хозяйство, а с другой — задействовать мобильность, креатив и динамичность частных компаний.

04152552.0695.jpgФото с сайта news.rambler.ru

Фонд перспективных исследований может также использовать и механизмы организации венчурной деятельности, где определены основные этапы подбора и вывода в «жизнь» перспективных научных наработок. При этом основным отличием ФПИ от существующих венчурных фондов, компаний и организаций, поддерживающих инновационное развитие российской экономики, должна стать направленность его деятельности не на текущее извлечение прибыли, а на ехнологическое развитие как сектора ОПК, так и гражданского сектора промышленности на перспективу 7–10 лет и более. Целью фонда должно являться проведение таких исследований, которые обладают потенциалом для долгосрочного развития ОПК, и только впоследствии обеспечивать коммерциализацию разработанных решений и технологий путём реализации в гражданской промышленности. Иными словами, основным различием фонда от действующих венчурных организаций должны быть его некоммерческая направленность и достижение стратегических государственных целей. Конечно же, нельзя считать создание ФПИ панацеей. После 20 лет того состояния, в котором находится весь военно-промышленный комплекс, догнать передовые разработки, по которым западные партнеры ушли далеко от нас, будет сложно. Особенно, если мы будем идти по рутинному пути. И весьма образно прозвучали в этой связи слова Дмитрия Рогозина о том, что

«мы создаем такого научно-технического хищника, который должен мониторить всякую прорывную научно-технологичную работу».

Собственно говоря, вице-премьер обозначил и первоочередные задачи организации — работы по созданию беспилотных систем, гиперзвуковых летательных аппаратов, интеллектуальных систем управления. По некоторым данным, ФПИ займется и созданием экзоскелета, над которым сейчас работают молодые ученые ФГУП «Научно-производственный центр Газотурбостроения «Салют», принадлежащего Ростехнологии. Экзоскелет — специальное устройство, внешний каркас, надеваемый на тело, который позволяет увеличить физическую силу человека. Эта технологическая новинка предназначена для того, чтобы обеспечить более быстрое, более энерговооруженное передвижение перспективных сухопутных войск будущего. Экзскелет уже стоит на вооружении американской армии и достаточно активно разрабатывается в Германии и во Франции.

persone-rogozin.jpgФото с сайта http://www.balsas.lt/

«Это то, что горит,— заявил, говоря о направлениях работы ФПИ, Дмитрий Рогозин.— Исходя из этих направлений, мы решили, что численность фонда будет небольшая, от 100 до 150 человек».

И кто же это будет?

Совершенно очевидно, что в силу своеобразной специфики деятельности ФПИ работать в такой организации необходимо профессионалам и патриотам, и что ФПИ — это не место для серых чиновников. Для работы в фонде следует призывать талантливых и инициативных ученых с универсальными знаниями в области науки, экономики и производства, высококомпетентных специалистов узких направлений, успешных практиков, инноваторов. При этом, делая ставку на молодых и перспективных специалистов, ни в коем случае нельзя забывать об авторитетных, имеющих за спиной десятки лет работы людях, слепо не привязываясь к возрасту. В противном случае получится как в Минобороне, где в погоне за омоложением растеряли научные кадры. Статус военных ученых резко снизился. Если раньше на кафедрах военных вузов преподавали генералы и полковники, то теперь — майоры, в лучшем случае имеющие опыт командования батальоном. А учить командиров бригад уже некому. Другими словами, в России много талантливых людей, надо только объединить их усилия в необходимом направлении и организовать их работу. В том числе и заботой в социальном плане.

Работающие в ФПИ должны иметь достойное финансовое обеспечение и жилье, пусть на первоначальном этапе и служебное. ФПИ должен иметь собственную лабораторную и испытательную базу, на которой будет проводиться апробация и экспертиза той или иной технологии.

Все то, что вы перечисляете, уже есть и создается в «Сколково». Так может быть лучше добавить там еще одно-два направления для решения тех задач, которые ставятся перед ФПИ, а не формировать новую структуру?

Вы не первый, кто поднимает этот вопрос. И понятно почему. Ведь если не вникать в сущность инновационного центра «Сколково» и Фонда перспективных исследований, то возникает ощущение, что они мало чем отличаются друг от друга. Однако это далеко не так. Да, оба они создаются для исследований и разработок прорывных технологий. Но при этом задача «Сколково» состоит и в коммерциализации их результатов. А главное, его деятельность будет осуществляться с привлечением авторитетных зарубежных ученых, технологических предпринимателей и венчурных инвесторов. Что, естественно, недопустимо при решении вопросов безопасности государства. Что же касается ФПИ, то он, повторюсь еще раз, будет заниматься исследованием угроз безопасности России, определением направлений научных исследований в интересах национальной обороны и, собственно, организацией этих исследований и конкретных разработок на их основе. Насколько он будет соответствовать этим задачам, во многом сегодня зависит от работы законодателей. Именно они в ходе второго и третьего чтений обязаны выработать такой законопроект, который обеспечивал бы фонду возможность эффективно действовать не только в плане укрепления национальной безопасности, но и в направлении научно-технологического развития страны.

Автор: Владимир Сидоров
Оборона России , (22.11.2012)

Пожалуйста, оцените статью:
Ваша оценка: None Средняя: 3.9 (9 votes)
Источник(и):

vpk.ru